Паутина смерти - Страница 22

— Привет, Малышка! — мягко произнес он и, пытаясь уловить ее запах, начал тереться лицом о ее тело, словно хозяйский пес, обнюхивающий незнакомца, пришедшего в дом. — Не волнуйся, моя дорогая. Паук здесь… Паук теперь рядом с тобой…

Она не так красива, как другие Малышки. Ну а в остальном точно такая же. Всем им казалось, что они сильные и ни в ком не нуждаются, что могут играть по своим правилам, могут вваливаться в жизнь других людей и уходить, когда им взбредет в голову! Что ж… Они ошибались. Все они глубоко заблуждались на этот счет. Никто еще не уходил от Паука. Никто и никогда!

Паук подставил обтянутую кожей деревянную табуретку, чтобы сесть напротив Лу.

— Теперь твоя жизнь зависит от того, будешь ли ты послушной, — сказал он и достал из коричневого конверта пачку цифровых фотографий. — Бедная-бедная Малышка… Ты живешь в мире лжи, — с жалостью проговорил Паук. — Но не волнуйся — я тебя обманывать не собираюсь. Думаю, отношения между людьми должны основываться на честности. И сейчас, в самом начале наших отношений, я обещаю всегда быть честным с тобой.

Он замолчал, а потом нежно откинул пряди черных волос, упавшие на вспотевший лоб.

— Хочу показать тебе несколько фотографий… Семейных фотографий, можно сказать… Итак, ты знаешь, что все мои слова — правда. Ну что, хочешь посмотреть? Хочешь взглянуть на мои фотографии?

Лу показалось, она сходит с ума. Обнажена, связана, и в этот момент какой-то безумный извращенец сует ей свой семейный альбом! О Господи! Бред какой-то!

— Ой, извини! — с сарказмом воскликнул вдруг Паук, кладя фотографии изображением вниз ей на грудь. — Совсем забыл ослабить веревку. Тебе же так смотреть неудобно. И режет, наверное?

Он повозился с веревкой внизу. И наконец давление на шею ослабло.

Как хорошо! Раньше Лу и не думала, что величайшее в жизни счастье — дышать, не чувствуя сжимающей шею веревки!

— Ну как, лучше? — поинтересовался Паук.

Лу кивнула.

Взяв снова фотографии, он перетасовал их, будто колоду карт, складывая в определенном порядке.

— На снимках, которые я тебе покажу, другие женщины. Женщины, побывавшие на твоем месте. А если ты читаешь газеты, то, может, даже узнаешь некоторых из них. — Он наклонился еще ближе. — Ты ведь читаешь газеты? Похоже, нет… Разве что комиксы.

Лу представила, как она плюет в его рожу, как пинает его ниже пояса. Надменная сволочь! Он, загибаясь, падает на тротуар и смотрит, как она быстро уходит, виляя симпатичной русской задницей, как ни в чем не бывало.

— Давай сыграем в «До и после», — предложил Паук, перемешивая фотографии, затем вытянул одну и показал Лу. — Это «до».

На фото — рыжеволосая девушка в солнцезащитных очках, струящемся зеленом платье в цветочек и сандалиях на тонких ремешках. Снимок сделан в торговом центре. Девушка разговаривает по мобильному телефону. На заднем фоне — люди, поднимающиеся на лифте.

— И «после». — Паук показал другой снимок.

На этот раз женщина обнажена и мертва. Она лежит на спине, руки скрещены на груди. Волосы кажутся неестественно яркими по сравнению с мраморно-белой кожей. Но самое страшное не это… Мертвая девушка лежит на точно таком же столе, как Лу!

Улыбаясь, Паук бережно сложил фотографии в конверт.

— Не нервничай так, Малышка. Знаю, о чем ты сейчас думаешь. Но ты ошибаешься. Глубоко ошибаешься! Я раздел тебя не для секса. Возможно, еще наступит момент близости. Но не сейчас. Не в этой жизни по крайней мере.

Его слова не укладывались в голове Лу. Она много слышала о всякой дряни, которая заводит извращенцев. Помочись на меня, одень меня в латекс, выгуляй меня на собачьем поводке. Но чтоб такое! Подобное ни с кем из ее знакомых не случалось.

Паук подошел к ней сзади и начал расчесывать пальцами спутавшиеся волосы, свисавшие со стола. Он вспомнил, как в детстве сидел в углу парикмахерского зала, пока маме мыли волосы. Она опускала их в раковину, а какой-то странный мужчина все время смеялся, энергично взбивая пену. Больше всего на свете маленькому мальчику хотелось поиграть с волшебными мыльными пузырями, которые, приземляясь на пол, лопались и превращались в блестящие лужицы. Но странный мужчина не разрешал, заставлял сидеть на стуле и говорил, чтобы он дал маме время немного отдохнуть от себя.

Паук запустил пальцы глубже в волосы Лу. Точно так же делал странный мужчина. Затем погладил ее лоб, будто протирая от мыльных пузырей.

— У тебя красивые волосы, Малышка. Тебе стоит о них лучше заботиться. Не пользуйся так часто лаком. Сделай модную стрижку. Ты ведь можешь иногда позволить себе маленькие радости?

Он нежно массировал ей виски и лоб, а затем снова сел на табуретку напротив. Темные мысли заползали в мозг. Мысли о том, как он исследует ее, когда она умрет, как кончит в прохладную глубь ее тела, как будет прижимать к себе, пока вся ее энергия не перейдет к нему.

Паук дотронулся до лица Лу.

— Ты любишь цветы?

«Что за черт! Люблю ли я цветы? Я люблю свободу. Я хочу на свободу. Отпусти меня, пожалуйста. Отпусти…»

Он пристально посмотрел на нее, сверля диким взглядом. И безумным голосом прошептал:

— Ты видела нильские лилии? Они прекрасны. Хрупкие, белые…

Лу никогда не видела обыкновенных лилий, не говоря уже о нильских.

— Однажды я покрою ими все твое тело. Я укрою тебя ими. И когда все забудут о тебе, забудут, что ты жила, я буду приносить тебе нильские лилии.

Паук развернулся и отошел немного, чувствуя, как желание волной поднимается внутри его.